Принципы защиты христианской веры от апостола Павла

Принципы защиты христианской веры от апостола Павла
Апостол Павел – это один из наиболее ярких проповедников христианства в первые десятилетия по воскресении Иисуса Христа. Он всю жизнь занимался миссионерскими путешествиями, проповедями и писательскими трудам. Для того, чтобы разобраться в его приемах, необходимо обратиться к выступлению апостола перед царем Агриппой. Эта речь особенно выделяется тем, что она сказана в защиту не только самого Павла, но и всего мирового христианства.
Апостол находился перед представителем надменного, самоуверенного и духовно порочного семейства Иродов. Из рода в род они яростно сопротивлялись основам святости и благочестия. Ирод Великий, основатель династии, отдал приказ уничтожить вифлиемских младенцев, пытаясь избавиться от Иисуса Христа. Антипа, его сын, обезглавил Иоанна Крестителя, пророка, «большего из рожденных женами». Агриппа I, его внук, казнил Иакова и бросил в темницу апостола Петра. Теперь перед нами Павел, который предстает на суде царя Агриппы II. Однако он не напуган.
С самого начала своей речи Павел высказывает уважение к Агриппе: «Почитаю себя счастливым, что сегодня смогу защищаться перед тобой во всем, в чем обвиняют меня Иудеи, тем более, что ты знаешь все обычаи и спорные мнения Иудеев» (Деян. 26:2). Утверждая объективные достоинства слушателя, апостол держит в этом баланс. Павел, не стремясь польстить Агриппе, констатирует, что только знаток иудейских правил сможет вынести правильный судейский вердикт.
Мы часто по гордости превозносимся над неверующим собеседником, считая, что он хуже нас только из-за того, что не знает Творца. Апостол же, считающий себя «неким извергом» (1 Кор. 15:8) и «наименьшим из всех святых» (Еф. 3:8) не пытается говорить с неверующим человеком в пренебрежительном тоне. Павел смиренно осознает своё положение, понимая, что в нем действует сила Божия.      
Кроме того, Павел искренне рад возможности защитить себя перед таким царем, так как уверен в объективности его суда. Апостол прекрасно понимает, что далеко не всегда удается изложить основы христианского вероучения перед столь важным слушателем, однако представившийся случай может послужить к славе Господа.
Далее Павел рассказывает историю своего обращения в христианство. Он не отделывается общими банальными фразами и не произносит набор догм, а говорит о своей личной жизни, о своих отношениях с Богом. Повествуя о борьбе с Церковью, апостол с сокрушением сердца вспоминает о своих прежних деяниях: «Получив власть от первосвященников, я многих святых заключал в темницы, и, когда убивали их, я подавал на то голос и по всем синагогам я многократно мучил их и принуждал хулить Иисуса и, в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и чужих городах» (Деян. 26:10,11). Этот эпизод должен был заставить неверующих собеседников апостола глубоко задуматься. Во-первых, рассказ особенно свидетельствовал в пользу христианского учения, так как оно явно не могло дать столь резкого контраста с прежним образом жизни Павла без серьезных причин, от которых он говорит дальше. Во-вторых, апостол утверждает, что до обращения не совершал ничего противозаконного. По человеческим (фарисейским) меркам его поведение было допустимо и даже, более того, могло быть примером для каждого иудея.
На протяжении всей речи Павел опирается только на авторитет Бога. Он не высказывает свое мнение, не дает оценочных высказываний: «Но, получив помощь от Бога, я до сего дня стою, свидетельствуя малому и великому, ничего не говоря, кроме того, о чем пророки и Моисей говорили, что это будет» (Деян. 26:22).
 В какой-то момент речь апостола прерывается громким восклицанием Феста, которое объясняется обычным скептицизмом и поверхностным отношением ко всякой вере. Римский прокуратор уверен, что Павла «большая ученость доводит до сумасшествия», так как тот часто цитирует пророчества. Ссылки на Ветхий Завет должны были подтвердить учение апостола, однако Фест усматривает в этом лишь удобный случай для несправедливого обвинения. Тем не менее, Павел не поддаётся на провокацию. Он смиренно отвечает обличителю, не тратя времени на спор. Ведь у первоверховного апостола есть куда более важная задача. Если возможность поговорить с прокуратором у Павла уже была и, скорее всего, будет и потом, то беседы с самим царем уже может никогда не получиться. Кроме того, апостол понимает, что Фест, который только занял должность прокуратора Иудеи, может чего-то не знать о христианской вере. Напротив, от Агриппы не может быть «что-нибудь из сего скрыто; ибо это не в углу происходило», потом что об Иисусе слышала вся Палестина.
В конце диалога Павел обращается к совести царя. Агриппа поставлен в затруднительное положение. Он может не признаться в этом апостолу, может отделаться ничего не значащими словами, может уйти от ответа. Однако царь не может не примерить всё услышанное ранее на себя.  
При внимательно чтении этих трех глав Деяний Апостолов (с 24 по 26) возникает ощущение, что Лука показывает первоверховного апостола двойственным образом: в первую очередь как защитника, который отвергает предъявленные обвинения, потом в качестве свидетеля, свидетельствующего о своей вере.
Такая речь апостола служит хрестоматийным примером ведения диалога с неверующим человеком. Он находит точки соприкосновения со слушателем, не превозносится над ним, вспоминает свою жизнь до и после обращения в христианство, ссылается на авторитетные источники, призывает собеседника к ответу. Это апостольское свидетельство должно стать образцом для каждого из нас.